Нельзя, но можно - Соколов-Митрич Дмитрий (версия книг .txt) 📗
А потом посмотрели на слово. И еще раз посмотрели. Оно оказалось такое прикольное. Потом букву в центре сделали большой, и получилось название. И оно сразу как-то легло. Так бывает. Ничего романтического в истории нет – это чистая правда.
Нас потом замучили вопросами, кто такой Андерсон. Есть такой физик, получил Нобелевскую премию по физике в 1936 году. Есть малоизвестный актер. Есть очень хорошо известный главный герой трилогии «Матрица». Вообще, много достойных мужчин с этой фамилией. У нас даже один случай был. Человек пришел в кафе, а у него фамилия такая, Андерсон. Мы ему подарили что-то хорошее.
Это наша настоящая история. Она честная, но грустная. А люди не любят грустное, люди любят озорное, поэтому нам приходилось что-то озорное про название придумывать, и мы придумывали все время какие-то легенды. Но я вообще не про это, я не про легенды. Я считаю, что легенды – это про черную девочку. Они должны быть правдой. Они сначала правда, а потом легенда.
О, зато какой у нас был праздник, когда мы победили Памелу Андерсон в Москве по частоте запросов. Раньше первой всегда выскакивала Памела, а теперь – мы.
Вы только подумайте – сеть семейных кондитерских по частоте запросов победила актрису Памелу Андерсон из сериала «Спасатели Малибу». У Памелы грудь пятого размера и красный купальник размером с носовой платок. Это как если бы во всей интернет-вселенной запрос «котики» победил запрос «порно». Революция смысла.
В общем, есть такое модное слово – серендипити (serendipity). У него крепкая английская колониальная история длиной в два с половиной века – оно родом из древнеперсидского эпоса и было вывезено в Британию писателем Уолполом в качестве воздушного сувенира. А в моду в бизнес-среде вошло недавно. Серендипити – значит «будь внимателен к совпадениям», а главное его значение – «умение извлечь выгоду из случайно сложившихся обстоятельств, даже если первоначально все складывалось совсем не в твою пользу».
Вы ведь уже поняли, что большой навык в использовании принципов серендипити – сильная сторона команды «АндерСон»? Дальше будет еще интереснее.
А пока посмотрите: случайно, по ошибке полученное название удивительно легло на все то, что есть в воздухе «АндерСона». В слове есть оттенок сказочности и есть скандинавские корни. И то и другое важно для духа сети.
Значение же этого слова самое простое – сын Андерса.
Андерс (шотландское, скандинавское), Эндрю (английское), Андрей (русское) – это одно из самых древних, и самых простых, и самых сильных имен. Потому как в основе лежит греческий корень «андрос» – муж, мужчина, человек.
Сын человеческий – вот что значит это имя, и есть в нем тихий космос.
А если открыть пустозвонный сайт «Характер по имени», то и там отыщется кое-что интересное. Как в любом гороскопе, где каждому доверчивому читателю перечисляют сразу все, чтобы совпало хоть что-то.
«Имя Андерсон символизирует склонность человека к непрерывному движению, – написано на сайте, – но Андерсон любит свой дом и любит зиму».
Вот и совпадение. Потому что история сети семейных кафе «АндерСон» началась с картинки, которую представила себе Анастасия Татулова, когда решала, чем она хочет на самом деле заниматься.
Она представила себе маленькое помещение: «Такое плотненькое, столов много. Мамы, дети, коляски. Все счастливые, музыка хорошая играет. Чтобы снег еще шел. Чтобы под Новый год это было. И шампанское, и какая-нибудь плюшевая овечка шкодная сидела».
Почему нельзя украсть хюгге
– Все утро накануне открытия первого кафе, на Островитянова, я рыдала. Хотя вообще-то я не «про поплакать». Но меня и сейчас перед открытием каждого нового кафе трогать не рекомендуется. Все уже привыкли за много лет. Понимают, что не стоит в этот день ко мне соваться.
А тогда, зимой 2009-го, я была совершенно точно уверена, что жизнь потеряла всяческий смысл. Во-первых, никто не придет. Во-вторых, там наверняка все не готово. И надо заставить себя ехать в кафе. Но я не могу. Я занята – плачу. Поэтому я сидела дома, пока не приехала моя сестра и не увезла меня на Островитянова. Там была вполне энергичная кутерьма, все что-то делали, все пятнадцать человек тогдашнего штата «АндерСона» пылесосили, наводили последний блеск, вкручивали лампочки и расставляли подушки. А я сидела и боялась.
Но вот мы открыли двери, и в наше кафе пошли дети с лопатками.
Тут нужно сказать, что мы сидим и разговариваем с Анастасией в лофте ее «Фабрики счастья» на Семеновской. Слева от нас большая черная труба стимпанковского вида, по которой дети должны скатываться в праздник. Труба одной стороной уходит в потолок, поэтому детей уводят сначала выше этажом, в тайную комнату, и оттуда сплавляют вниз. По черной глухой трубе. А внизу горят огни, пианино лазоревого цвета, столы в крахмалах, как говаривали дореволюционные официанты, огромные гелиевые шары с серебряными лентами до пола стоят посреди зала стоймя, как лес; крик, праздник и дискотека.
Но то когда идет праздник. А сейчас в зале пусто. И все равно щекотно. Остаточное настроение под потолком плавает.
А Анастасия рассказывает:
– Пошли дети с лопатками…
– С чем?
– Я выбрала помещение для первого кафе именно на улице Островитянова (до этого просмотрела сто вариантов) по той причине, что там очень большая плотность застройки. Следовательно, много детей. Мы находимся как раз на векторе «жилой массив – Тропаревский парк». Открылись в двенадцать часов дня. И семьи с детьми, которые возвращались из парка со своими санками, лопатками для снега, замерзшие, они пошли к нам.
Они заходили и говорили: «Мы вас так ждали!» А у нас баннер на дверях висел. Мы очень долго делали ремонт – полгода, наверное. Потом все не могли получить эту чертову мебель из Китая (я расскажу вам, как мы ездили в Китай за столами). Даже когда ремонт уже сделали, мебель не пришла. Полгода у нас висел баннер: «Здесь скоро откроется “АндерСон”». А они нас ждали, и я их за это буду всю жизнь любить, моих с лопатками на Островитянова…
А мы в зале елки нарядили с пряниками съедобными, которых напекли, и с безе. Все происходило ведь перед Новым годом. Дети пряники прямо с елки откусывали. Чумовое открытие было. И все сразу так расположились, словно они наше кафе всю жизнь знали и всегда в него ходили.
Раз, и в мою картинку попали. Это был один из самых счастливых моментов в моей жизни, когда я поняла, что картинка получилась.
У нас в первый день выручка была двадцать семь тысяч рублей. Я себя чувствовала миллионером. Никаких сложностей в тот день не было, только праздник. Никто не понимал, что все только начинается.
Когда Анастасия увидела картинку своего будущего кафе, она увидела коляски, маленькое помещение и чтобы все было плюшевое и уютное, и она увидела людей, которые будто бы все друг друга знают.
– Как будто ты живешь в соседнем доме и спускаешься попить кофе в место, где ты давно уже свой. Когда я езжу в Европу, я завидую простоте и постоянству соседства, тому, что утром можно в тапках спуститься за хлебом или выпить кофе, по дороге здороваясь со всеми. Для меня это квинтэссенция удавшейся жизни.
Мы спрашивали Настю:
– Удавшейся спокойной жизни?
– Спокойная жизнь мне не сильно интересна. Но это такая жизнь, в которой… есть такое слово, которое сейчас почти не используется современной молодежью, – родина. Знаешь, это когда тебе важно то место, где ты живешь, и тебе важно, что ты здесь родился. У меня вот это все из маленького города идет. Мне так кажется. Это трудно забыть, если ты когда-то жил в городе, который был твоим.
Анастасия родилась в Северодвинске. Сейчас все знают, что это центр атомного кораблестроения, город, который строил, отправлял в походы и принимал атомные подводные лодки. Но в свое время Северодвинск был закрытым городом. В журнале «Пионер» от 1973-го была напечатана повесть «Мальчики из Полярнореченска» – малоценная по своему художественному дыханию, но изобилующая захватывающими подробностями. В эти годы уже гремел Крапивин со своим «Мальчиком со шпагой», где подростковое чувство справедливости разбивалось о взрослое равнодушие, но мальчики из Полярнореченска жили в другом мире. В мире безупречных взрослых. Главная коллизия повести была скорее гайдаровской: мальчики знали, в каком потрясающем городе они живут, но никому не должны были о том рассказывать. И когда один из подростков во время поездки в Москву, случайно раззадоренный столичным ровесником-стилягой, воскликнул: «Да наш город самый лучший! Ты даже не знаешь о нем!» – он был жестоко осужден здоровым детским коллективом. А потом мальчики вернулись в прекрасный, ночной, морозный, защищенный со всех сторон город, которого не было ни на одной карте, и возле КПП их встретили отцы, офицеры в заснеженных шинелях.
