Nеtократия. Новая правящая элита и жизнь после капитализма - Зодерквист Ян (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Неслучайно самые ярые поборники государства ныне – это жители сельских районов, которым есть что терять, когда сильное государство слабеет и больше не может выполнять свои обещания. Не имея реальных доводов, регионы взывают к сочувствию всего мира в надежде на компенсацию за столетия их безжалостной эксплуатации. Потому снижение гигантских субсидий, с помощью которых развитые страны поддерживают жизнь в провинциальных областях, как правило, является камнем преткновения в международных переговорах о развитии свободной торговли. Но у столицы нет выбора. Беспощадная конкуренция между метрополиями всего мира заставляет столицу избавляться от своих обременительных обязательств по отношению к нации в отчаянной попытке самой превратиться в метрополию.
Результатом становится денационализация информационного общества: ускоренное разрушение национального государства, что-то вроде глобальной перестройки национализма. Процесс углубляется, ибо при капитализме решения принимаются с помощью выборов, а большинство избирателей проживают в крупных городах; напротив, информационное общество контролируется с помощью разного рода сетей и связей, в развитии которых население метрополий добросовестно практиковалось веками. Сдавленная в тисках властных структур двух парадигм провинция не имеет шансов.
Даже демократия не может спасти сельские субсидии надолго, поскольку сельский электорат представляет группу, мнением которой легко пренебречь. С уменьшением налоговых поступлений вследствие экспансии виртуальной экономики городское население станет использовать свое большинство, чтобы голосовать за прекращение дальнейшей помощи деревне, которая будет, наконец, деколонизирована и предоставлена самой себе.
Даже военные покидают сельскую местность в конце эпохи капитализма, что можно объяснить только тем, что территорий, которые было бы необходимо защищать, не осталось, как и собственно желания защищать. Территория сократилась до области экологической политики. Измеряется уровень концентрации диоксида углерода, кислотное содержание водоемов нейтрализуется, и ведутся дискуссии по поводу того, нужно ли заново высаживать леса (чтоб было как при феодализме), и кто будет за это платить, или оставить всё как есть {как при капитализме). Вопрос, чей флаг развивается по ветру в той или иной удаленной части страны, – больше не причина бессонницы столичного жителя. В информационном обществе ведущие столицы мира не будут соревноваться в том, кто контролирует самую большую территорию. Напротив, они будут стараться избавиться от ответственности за судьбу как можно больших территорий, чтобы справиться с собственными трудностями и догнать ведущие метрополии мира. Такая тенденция наиболее заметна в Европе и Восточной Азии, поскольку там ситуация усугубляется снижением рождаемости.
Вследствие этих коллективных конвульсий неизбежно радикально изменятся представления человека о самом себе. Прорыв информационного общества означает, что идея эпохи Просвещении о совершенном человеке как замене Бога и связанная с ней идея осознания своего 'истинного я' уйдут на покой. Взамен появляется идея освобождения тела от предопределенности – возможность смены идентичностей, похожей на смену одежды в зависимости от ситуации и контекста. Человек окажется в состоянии постоянного становления, исключительной восприимчивости к новым веяниям и постоянной переоценки ценностей без четко определенной цели. Смысл не в том, чтобы достичь какого-то конечного результата благодаря упорству и дисциплине, а в том, чтобы сохранять и, ж можно больше возможностей. Мы говорим здесь, по меткому замечанию Делёза, не об индивидууме, человеке неделимом, а об дивидууме, человеке делимом. У этого дивидуума не одна идентичность, а несколько, да и те бесконечно делимы. Это соотносится с тем 6иологическим фактом, что внутри человека невозможно обнаружит какую-либо единую контролирующую инстанцию. Человек – это просто место встречи массы противоречивых сил и стремлений, не имеющее центра.
Технический прогресс приводит к навязыванию человеку новой мобилистической идентичности, выбивающей опору из-под ног тотализма. В Сети идентичность человека будет проявляться только в текущем контексте с тем, чтобы в следующий момент претерпеть захватывающие дух изменения. Индивидуум, человек цельный, уходит прочь, прикованный к своему единообразию, как к тяжелому рюкзаку, на его место приходит дивидуум, человек многоликий. На первой стадии человек многоликий перестанет стараться быть человеком, на второй для него станет невозможным стать человеком снова, как бы он этого не хотел. Эта новая свобода и привлекает, и пугает одновременно, но она неизбежна. То, что мы описываем – это виртуальный субъект плюрархического и, соответственно, постмодернистского общества, в котором каждый решает за себя, и ни у кого нет возможности принимать решения за других во имя большинства.
Было бы большой ошибкой путать плюрархию с чем-либо, напоминающим анархию. Плюрархия – это не то же самое, что отмена правил, где каждый делает, что заблагорассудится. В плюрархическом обществе скорее больше правил и законов, чем при демократии, и они значительно более запутаны, абстрактны, и в большей степени скрыты и неоспоримы. Однако плюрархические правила игры не устанавливаются политическими или юридическими институтами государственного толка: суды и парламенты скоро увидят, как обесценятся их власть и статус. Правила игры в сети будут построены на принципах меметического дарвинизма, замысловатой системы – сетикета (netiquette), и именно это характеризует строгую этику информационного общества и быстро займет место законов и правил капиталистической парадигмы.
Эти правила по природе своей не могут быть неизменными. Как и все прочее в информационном обществе, их необходимо постоянно обновлять, поскольку сложный контекст, в котором они применяются, непрерывно меняется. Поэтому сетикет должен пониматься как 'живой' документ без определенных границ, этакий квази-юридический организм в вечном движении, сеть внутри самой Сети, которая формирует и в то же время отражает культурные ценности и идеологию. Преступления против сетикета не будут наказываться подобно преступлениям, существовавшим при старой парадигме, – тюремными приговорами или принудительным содержанием в других учреждениях, а также денежными штрафами. Подобное наказание вряд ли будет признаваться в обществе, в котором жизнь в основном протекает внутри Сети.
Вместо этого нарушителей сетикета будет ожидать виртуальное заключение – исключение из жизненно важных сетей. Подобно нарушителям законов кочевого племени или феодальной деревни, любой, нарушивший нормы электронного 'племени', будет наказан исключением из группового сообщества, что приведет к драматической утрате социальной идентичности. В незначительных случаях, возможно, будет достаточно пострадать какое-то время от сетевою бойкота, но более серьезные преступления или их рецидивы будут приводить к полной сетевой изоляции. Эта система наказаний аналогична травме, вызванной вынужденной безработицей и капиталистическом обществе. Добавьте к этому невозможность для безработного найти какое-нибудь другое место работы, и степень эффективности такого наказания станет очевидна.
Роль легального администратора, который будет вправе накладывать наказание и приводить приговор в исполнение, будет принадлежать смотрителю Сети – куратору. Внутри собственной кураторской сети – эквивалента Интерпола в информационном обществе – будет постоянно циркулировать информация о неблагонадежных гражданах Сети. Только при возможности поддерживать конкуренцию между самими кураторами и их сетями плюрархия будет функционировать, в противном случае всему виртуальному обществу угрожает олигополия кураторов – виртуальная форма власти меньшинства с ее высокой концентрацией и с высоким уровнем коррупции и произвола.
Но в то же самое время граждане Сети будут в значительной степени контролировать себя, потому что гибкость и адаптивность окупятся в информационной системе наказаний и поощрений. Если обратиться к развитию современного общества, одной из его наиболее заметных тенденций, как обнаружили немецко-еврейский социолог Норберт Элиас и другие, является постоянно увеличивающаяся степень интернализации. Это означает процесс, при котором запреты, вначале устно и письменно объявляемые и соблюдаемые под угрозой жестоких наказаний, со временем становятся все более очевидными репрессии перешли от внешних социальных институтов вовнутрь сознания граждан. Писатели, как например Уильям Берроуз, и философы, такие как Фуко и Делёз, интересовались, как поддержание общественной морали в позднекапиталистический период постепенно превратилось из задачи государственно регулируемой дисциплины во внутренний контроль самих граждан. Одно из следствий этого – прямое применение команд и угроз со стороны государства все больше заменялось педагогическими приемами пропаганды, целью которых было научить граждан быть своей собственной полицией нравов. Общество дисциплины сменилось обществом контроля, пропаганда заменила наказание, и надзор был делегирован самим поднадзорным. Как намного дешевле.
