Переговоры с удовольствием. Садомазохизм в делах и личной жизни - Кичаев Александр Александрович (библиотека электронных книг .txt) 📗
Когда в нас встроено табу на удовольствия, тогда мазохистское поведение избавляет нас от чувства вины и стыда. Ведь человек получает удовольствие одновременно с наказанием, либо вначале страдает, чтобы заслужить, получить право на приятные ощущения.
Обычно в сознании мазохиста наказание неразрывно связано с любовью и заботой. Родители наказывают ребенка, сообщая, что делают это для его же блага, строги с ним, потому что любят. Поэтому любовь и боль в подсознании уравниваются и становятся неразделимы. И получается, что человеку проще, привычнее, приятнее (!) страдать, чем бороться, чтобы устранить причину его страданий…
Садист часто не ощущает своей значимости и в глубине души считает себя ущербным, неполноценным. И пытается опровергнуть это, самоутвердиться, унижая, подчиняя, оскорбляя других. Девочки стараются уязвить насмешками, травлей, игнорированием, мелкими пакостями (что свойственно и мальчикам, не готовым к открытым конфликтам). Мальчики дерутся, хулиганят, мучают животных, обижают девочек (также и девочки при возможности могут мучить и обижать тех, кто слабее, кто зависим от них). И обычно за этим стоит защитный механизм – базовое неприятие окружающих, а то и психические отклонения.
Потом, повзрослев, они пытаются моделировать этот стиль отношений в семье. И если мужчине-садисту попадается женщина, склонная к мазохизму, то их союз может быть долговременным и по-своему счастливым. Но если у женщины нет такой склонности или, наоборот, если ей нравится доминировать, то такая семья – в постоянных конфликтах и быстро распадается, зачастую с серьезным морально-физическим ущербом для обоих.
Мужик идет мимо песочницы и видит, как маленькая девочка методично разрывает на куски плюшевого медведя и приговаривает: «Уронили мишку на пол, оторвали мишке лапу».
– Девочка, неужели животных не любишь?
Она смотрит на него тяжелым взглядом:
– Я и людей-то не очень…
Существует парадокс перемены ролей. Часто при смене статусных отношений садист легко может превратиться в мазохиста, так же, как и в мазохисте внезапно (?) может проснуться агрессия.
<b>Садиста</b> можно определить по излишней строгости и придирчивости, по частой склонности к наказанию и дурному настроению. Старается привязать к себе жертву, внушая (или усиливая) комплекс неполноценности. Любит нравоучения, нередко бывает занудлив и скрупулезен и вызывает страх или отторжение. При этом может быть излишне сентиментален и наивен, преклоняется перед силой, т. к. на глубинном уровне испытывает потребность в мазохизме.<b>Мазохист</b> любит, когда его жалеют (не ожидая или отказываясь от реальной помощи, сомневаясь в искренности), а предварительно может специально провоцировать оскорбления и унижения. Это дает основания считать себя никому не нужным, беспомощным, никчемным, отверженным и лишает права и уверенности отказать в том, что ему не нравится.Это может быть и взрывом, когда его «довели до этого» по принципу последней капли, а может быть и рациональным включением в другую роль. Некоторые делают это искусственно, принимают какой-нибудь «Озверин», как герой мультика кот Леопольд, у других это получается естественно и расчетливо, как у графа Монте-Кристо.
Сидят мазохист и садист в одной камере:
Мазохист: Уда-а-а-арь меня.
Садист: Не-а.
Молодец – против овец, а против молодца – сам овца.
– Завтра, товарищи, вас будут вешать! Вопросы есть?
– А веревку свою приносить или профсоюз обеспечит?
В любом обществе имеется целый класс или социальная группа, которую гнобят, которая становится массовым исполнителем мазохистских сценариев. Помните «Униженные и оскорбленные» Достоевского?
Но наступает момент, когда нет сил терпеть, возмущенный разум начинает кипеть, и тогда слышится: «Вставай, проклятьем заклейменный, весь мир голодных и рабов!» Верхи не могут подчинять, низы не хотят подчиняться. Кто был ничем, тот станет – всем! Так что, в основе всех революций, бунтов и индивидуальных сценариев мести, помимо социально-политических и экономических факторов лежит психологический феномен трансформации мазохистов в садистов.
Долгие и великие страдания воспитывают в человеке тирана.
Как я спасал рыжего гаишника от тюрьмы
А теперь приведу пример из моей практики на эту тему.
(Имена и обстоятельства в целях конфиденциальности изменены.)
Как-то после тренинга по переговорам ко мне обратился участник – руководитель рекламного агентства, назовем его Сергей. У него в Крыму живут родители, и теперь каждое лето он обязательно приезжает туда на машине с семьей навестить их, оставить на лето детей и немного отдохнуть на море.
Сергей попросил о срочной консультации – хотел посоветоваться, как лучше подготовиться и провести переговоры с… гаишником.
Мы встретились в тот же день.
– Перед постом ДАИ под Харьковом я не заметил и, соответственно, не остановился у знака «стоп». Гайцы забрали документы и отвели в «допросную» на разборки. Я пытался быть честным и просил выписать мне штраф. Но в первой части марлезонского балета рыжий прапорщик с хитрой, наглой физиономией сообщил мне, что по закону он вынужден изъять мои права, выдать временные, а потом, через несколько недель мне необходимо будет приехать в Харьков на заседание суда, где мне выпишут штраф и вернут права. Потом мне сказали, что можно решить вопрос неформально, по-человечески. И запросили довольно кругленькую сумму. Как я потом выяснил, изъятие прав за это нарушение – наглая ложь, – рассказал Сергей.
Он зло хмыкнул и стал объяснять, что дело не в деньгах, а просто обидно… за себя и всех законопослушных граждан:
– После вашего тренинга я понял, что совершил ошибки на всех этапах переговоров. Настроя на отстаивание своих интересов не было. Энергетика была крайне низкая – укатали Серегу крутые горки, и после 600 км дороги от Москвы я уже был никакой. Я не прояснил, чего реально стоят его аргументы. Хотя этот блеф можно было сразу снять просьбой показать таблицу штрафов. Я подстроился в слабой, невыгодной статусной роли. Не провел торг, поддался на его зацикленный аргумент насчет дальнейшего путешествия без прав. И, самое ужасное, что я внутренне понимал, что это развод. Но мне было неудобно.
Я поинтересовался у Сергея, чего он хочет от нашей консультации.
– Я хочу, во-первых, понять, почему я так лоханулся. А во-вторых, хочу обсудить с вами план реванша. Мне нужно теперь провести переговоры по моим правилам и отомстить этому муд…ку! – воскликнул Сергей.
Мы стали анализировать произошедшее.
– Из-за этого прапорщика я, можно сказать, потерял покой и сон!
– Такое бывает или от любви, или от ненависти.
– Пожалуй, вы правы, давно я уже ни к кому не испытывал такой сильной ненависти…
– Диагноз: невроз навязчивых мыслей.
Я попросил Сергея сделать пошаговый разбор своих неудачных переговоров.
– Надо отдать должное прапорщику, он вел себя грамотно: вначале выяснил, куда еду (на отдых, значит, есть «лишние» деньги), с кем (с семьей, значит, не стану их мучать долгими разборками), кем работаю (художник – ну, это безвредные, странные существа). Затем, как по нотам, прошел все этапы разводки вплоть до завершения – получения взятки.
– Значит, он был достойным противником и такому не стыдно проигрывать?
– Во-первых, он действовал по шаблону и просто исполнял все, что у них отработано на сотнях таких же страдальцев, как я. А во-вторых, стыдно, обидно и противно, потому что он использовал нечестные приемы. Он – подл, лжив и алчен… я не считаю его достойным… В былые времена я бы вызвал это ничтожество на дуэль, на поединок, и смыл бы он оскорбление кровью!
