Русская военно-промышленная политика 1914—1917 - Поликарпов Владимир Васильевич (читаем бесплатно книги полностью TXT) 📗
Недоделанные бинокли пришлось перезаказать в Риге заводу «Герц», 66 больших стереотруб — «Цейсу»; 1188 панорам, 160 малых стереотруб взялся изготовить Обуховский завод; к 11 июля 1913 г. этот завод сдал 15 панорам, а не 300, как от него требовалось на этот срок{429}. В 1912 г. львиную долю заказов на панорамы получило основное (берлинское) предприятие Герца (2903 панорамы), много работы досталось и его российскому филиалу{430}.[101] Перископы для подводных лодок вплоть до Первой мировой войны поступали из Германии; впрочем, оттуда же получали их и флоты Антанты{431}.[102]
Заказывая оптические приборы за границей («главным образом в Германии, на заводах Цейса и Герца»), ГАУ в предвоенные годы вновь и вновь выдвигало поставщикам условием «готовить заказываемые приборы в России». Немецкие фирмы вышли из положения обычным способом: в Риге действовали небольшие заводы, но все станки, инструмент, поверочные приборы, мелкие части, стекло, наждаки, окись железа, применявшаяся при полировке стекла, доставлялись из-за границы. Работали у Цейса и Герца «в основном немцы и рижане, умеющие говорить по-немецки»; технологические тонкости производства администрация держала в секрете{432}.[103]
Участвовавшие в торгах фирмы Цейса, Герца и Крауса назначали «совершенно одинаковые цены», «явно и чрезмерно преувеличенные». Заметив это, ГАУ предложило К.С. Герцику-Полубенскому, бывшему владельцу ранее ликвидированной мастерской, выступить конкурентом, чтобы «заставить синдикат фирм Цейсе, Герц и Краус понизить цены». В результате удалось добиться снижения цены на бинокли на 6–7 руб., до 55 руб. за штуку. Сам Герцик принял заказ на 956 биноклей по 53 руб., обязавшись предъявить к сдаче первую партию к 20 августа 1912 г.
Однако Герцику, очевидно, пришлось восстанавливать свое производство почти из ничего. «В интересах насаждения отечественной промышленности» и во избежание ущерба для казны в случае отказа Герцика от поставки биноклей (на понижении цен в ходе торгов удалось сэкономить 25–30 тысяч рублей), ГАУ предлагало поддержать Герцика субсидией в 16 889 руб. «на окончательное оборудование» его мастерской и затем удерживать из платежей ему за бинокли по 17 руб. 67 коп. с каждого экземпляра[104].
Обозревая в апреле 1913 г. состояние неприкосновенных запасов, ГУГШ обнаружило недостаток панорамных прицелов — такой, что он «ставит батареи в критическое положение{433}. С объявлением в 1914 г. войны германские подданные были удалены из состава рабочих и технического персонала филиалов Цейса и Герца, и производство почти прекратилось. После высылки немцев — хозяев заводов предприятиями управлял гвардии полковник Оттон Александрович Лойко, являвшийся до того приемщиком заказов военного ведомства на тех же заводах. 15 мая 1915 г. на заводы был наложен секвестр, а затем ГАУ добилось и реквизиции их «для устройства казенного оптического завода» в Петрограде. При этом на протяжении 1915 г. ввиду «полного отсутствия в России кадра подготовленных рабочих по оптике, особенно мастеров-специалистов», приходилось пользоваться «услугами германских и австрийских подданных». Уже в 1914 г. ГАУ остановило высылку служивших на заводах в Риге германских подданных (Гертель, Кейль, Кнепфмахер, Виндзейль, Отто, Грезер), откомандировав их в распоряжение Лойко в качестве военнопленных{434}.
Для технических расчетов и для точного изготовления пробных стекол «мы не имеем русских мастеров, — докладывал ГАУ 16 августа 1914 г. профессор-генерал Корольков. — Мастера, которые работали ранее на Обуховском заводе, теперь высланы в центральные губернии». Но их можно вернуть; в России также «имеется несколько военнопленных», их можно «принудительно привлечь к работе». В поданном Корольковым списке таких специалистов перечислены Ахт, Адольф Задтлер, Павел Гербер, Л.Л. Бенгуерель. 5 сентября начальник Петроградского военного округа распорядился вернуть их{435}.[105]
В 1914 г. Корольков предложил воспользоваться переходом в руки ГАУ рижских немецких заводов, чтобы «дать возможность всем нашим оптическим заводам знакомиться со всеми деталями производства на этих заводах, не заботясь об интересах немецких владельцев заводов и не помогая их конкуренции с русскими заводами». В ГАУ, однако, нашли, что «этого допустить нельзя»; «помощник военного министра держится того же мнения». И в подкрепление было добавлено: «Ведь заводы, кроме Обуховского, не русские, а жидовские». Против соображения Королькова: «В настоящее время техника оптического дела в России стоит уже на такой точке, что мы можем обойтись без немецких заводов, в этом я вполне убежден» — вновь ремарка: «Сомневаюсь».
Возобновить производство оптических приборов удалось с помощью австрийского подданного Густава Кнепфмахера, который «выдан был в мое распоряжение», писал Лойко в рапорте 21 декабря 1915 г. с просьбой о разрешении смертельно больному мастеру-оптику выехать в Австрию, чтобы «повидать перед неизбежной скорой смертью свою семью и детей». По словам Лойко, Кнепфмахер «являлся моим лучшим помощником, причем, обладая большими познаниями и опытом в оптическом деле, трудился в высшей степени добросовестно, находясь, несмотря на слабое здоровье, безотлучно по 15 часов в сутки на заводе, и лишь благодаря ему удалось успешно восстановить на заводе производство». Маниковский поддержал ходатайство Лойко{436}.
Свой филиал в Петрограде создала и парижская фирма Крауса. Этот завод имел к 1916 г. «незначительное», по оценке Петроградского заводского совещания, оборудование — 26 станков, причем из них не все годились для специальных оптических работ. Управлял предприятием к началу войны германский подданный Эрнест Фишер. Генерал Н.М. Филатов, врид начальника Офицерской стрелковой школы в Ораниенбауме, являвшейся у петроградского Крауса основным заказчиком биноклей и компасов, уведомил парижского владельца фирмы, что Фишера должны будут выслать, но Краус предупредил, что «в настоящее время у него подходящего лица для замещения г-на Фишера не имеется, и обещал подыскать такового или подучить». Когда в апреле 1915 г. Фишера все же отправили в Вятку, руководство делом пришло в расстройство. В начале 1916 г. немца пришлось извлечь из Вятки якобы для передачи дел новому управляющему. К тому времени петроградский завод сам выпускал лишь пятую часть заказанного, а остальное перезаказывал в США и во Франции, некоторые заказы даже приемку проходили «на месте». ГАУ считало этот завод малополезным, а Офицерская стрелковая школа, получая оттуда бинокли фирмы «Краус» для выпускаемых офицеров, главным образом использовала возможность именно приобретать за границей бинокли «через посредство той же фирмы» (упоминалось о покупке таким путем по наряду Главного управления военно-учебных заведений 4820 призматических и 10 186 галилеевских биноклей и 23 тысячи компасов). «В настоящее время ГУВУЗ снова прислало в Школу наряд на 11 тысяч компасов, — сообщал Филатов, — и поступают многочисленные требования со стороны войсковых частей на бинокли и компасы. Наряды эти Школа выполняет, также пользуясь работой петроградского отделения фирмы “Краус”»{437}.
Производство биноклей на этом заводе (по состоянию оборудования, возможное в объеме 150 шт. в месяц) задерживалось из-за нехватки оптического стекла, доставляемого из Франции. ГАУ, видя «бесхозяйственность» администрации после удаления Фишера, ставило вопрос о реквизиции. Лойко доложил Наблюдательной комиссии Особого совещания по обороне, что объединенным в его руках заводам Цейса и Герца не хватает механических станков — как раз таких, какие он еще в прошлом году пытался разыскать для реквизиции «у часовых дел мастеров», а теперь без вреда для Крауса можно эти два станка забрать. Но «если заводское совещание найдет целесообразным реквизировать все оборудование, то все находящиеся на заводе Крауса станки найдут применение на секвестрованных оптических заводах и дадут возможность увеличить производство… на означенных заводах». Угроза реквизиции или секвестра заставила Крауса приложить усилия, завод получил из-за границы запас стекла, достаточный на 3–4 месяца, и «теперь, — признал представитель заводского совещания на заседании Реквизиционной комиссии 18 февраля 1916 г., — все станки его заняты работой». В результате от реквизиции или секвестра решено было воздержаться, ограничившись установлением наблюдения{438}.
