Национализация рубля — путь к свободе России - Стариков Николай Викторович (читать книги онлайн без .txt) 📗

Просят ли русские и французы изменить эту странную ситуацию? Конечно. И Великобритания идет им навстречу — начинаются парламентские дебаты. Это дает возможность англичанам почти два года затягивать принятие элементарного, но основополагающего решения. В это сложно поверить, но закон о всеобщей воинской обязанности был принят в Лондоне лишь в мае 1916 года. [292] То есть через двадцать один месяц после начала войны! Вам это не напоминает ситуацию с затягиванием открытия Второго фронта во Вторую Мировую?

Англичане не хотят воевать сами. Причин много — желание поберечь силы, чтобы продиктовать условия в конце войны; необходимость сохранять стабильность внутри своей страны, подрываемую обилием похоронок и затратами на большую армию. Значит — кто-то должен воевать вместо них. Нужно убедить Рим выступить на стороне Антанты, предав своих бывших союзников, чтобы «заменить» англичан в окопах Первой мировой. Средство убеждения итальянского руководства очевидно — деньги и обещание территорий. Деньги рисует из ничего Банк Англии, и они не стоят для Лондона ни пенни, а территории, как мы знаем, потом можно и не дать. [293] Секретное соглашение о готовности Рима воевать было подписано в Лондоне уже 4–5 сентября 1914 года, то есть через месяц после начала войны. Итальянское правительство согласно теоретически, а чтобы это случилось практически, требуется сформировать общественное мнение внутри самой Италии. Последний пункт очень серьезен. Для вступления в войну действительно нужен повод. Нормальным людям никогда не хочется отправляться на смерть. Для того чтобы подвигнуть их на это, необходимы очень веские доводы. Если на тебя напали, тебе приходится защищаться. Значит, нужно, чтобы страна почувствовала себя жертвой агрессии. Для этого во все времена использовали провокации. Так, скажем, страшный теракт 11 сентября 2001 года внушает современным американцам необходимость воевать в Ираке и Афганистане, а после атаки на Перл-Харбор миллион их дедов записывается в армию добровольцами. [294] Ну а если ты нападаешь сам, ты обязан объяснить народу, зачем это сделано, сформировать у него хотя бы иллюзию правоты дела. Это универсальное правило. Вот с этим у Италии были большие проблемы: формально она оставалась членом Тройственного союза и по-прежнему была союзником Германии и Австро-Венгрии. Невоюющим — но союзником. Ни о каком нападении с их стороны речи не шло в принципе. Единственной возможностью войти в Мировую войну против Берлина и Вены становилась пропаганда войны внутри страны. Нужно было переломить отношение итальянцев к войне, сделать так, чтобы они захотели воевать. Требовался публицист, который мог сделать нужный переворот в головах своих сограждан. Или, по крайней мере, создать его иллюзию, сформировать информационный фон. «Единственный способ вовлечь Италию в войну на стороне союзников состоял в том, чтобы представить войну против Германии так, будто это революционная война. Для этого был нужен демагог, который знал революционную фразеологию и мог говорить на языке масс. Такой человек нашелся в лице Бенито Муссолини». [295]

Поначалу ничто не предвещало резкой смены Муссолини своих взглядов. Еще в конце августа 1914 года он по-прежнему бушевал на страницах «Аванти» против войны: «Мы хотим остаться верными нашим социалистическим и интернациональным идеям до самых основ». [296] И вдруг 18 октября 1914 года в редактируемой им газете «Аванти» вышла передовица под благодушным названием «От нейтралитета абсолютного к нейтралитету активному и действительному». От этой статьи у руководства итальянских социалистов волосы встали дыбом. В ней Муссолини неожиданно потребовал присоединения Италии к войне! Высказанные в статье аргументы будущий дуче потом повторит сотни раз как на митингах, так и в других публикациях. Немцев он называет «европейскими пиратами», а австрийцев — «палачами итальянского народа». По словам Муссолини, германский пролетариат, последовав за кайзером, уничтожил Интернационал и таким образом освободил итальянских рабочих от обязательства не вступать в войну. Нейтралитет же в основе есть не что иное, как откровенный эгоизм. Итальянские солдаты Должны пойти на фронт. Они будут сражаться за идеалы свободы, Которую хочет растоптать кованый сапог прусского милитаризма. Отказываться проводить различия между одной войной и другой войной, позволять себе выступать против всех войн вообще — это свидетельство глупости, граничащей с идиотизмом. Тут, как говорится, буква убивает разум. Победа Германии означала бы конец свободы в Европе. Необходимо, чтобы наша страна заняла позицию, выгодную Франции», [297] — читают социалисты в собственной газете на первой полосе и не верят глазам. Это равносильно тому, как если бы брежневская газета «Правда» остро и ярко выступила в своей передовице за частную собственность на землю. Этого не может быть в принципе! Но это напечатано и читается всеми со странной смесью удивления и ужаса…

Реакцию руководства Итальянской социалистической партии на такой политический трюк предсказать несложно. Муссолини со скандалом исключили из партии и сияли с поста редактора. Вся его карьера в одночасье пошла коту под хвост. Почему и зачем он написал такую статью, Муссолини никому из товарищей не сказал: «На протяжении всего того заседания он не произнес ни одного слова объяснения, даже когда его настойчиво просили сделать это». [298]

Ради чего Муссолини мог рискнуть едва появившимся благополучием? Ведь к 1914 году Итальянская социалистическая партия была очень перспективным работодателем. На общенациональных выборах 1913 года она получила 1 млн голосов и 53 места в парламенте. Во многом этот успех обеспечила газета «Аванти», и поэтому депутатское кресло Муссолини было вполне обеспечено. [299]И ведь на оклад главного редактора Муссолини мог купить себе виллу. [300] Уйдя же из партии, он терял все разом, ему приходилось начинать все заново. Да и начало новой политической карьеры было весьма сомнительно. Муссолини не просто поменял свою точку зрения, он выставил посмешищем всех итальянских социалистов. После этого путь в политику ему закрыт. Кто возьмет на работу редактора, который своими статьями сажает в лужу собственного работодателя и собственную партию? Никто. Но Муссолини знал, что делал. «В то время мы не подозревали, что он подкуплен», [301] — пишет Анжелика Балабанова.

Но она недооценила Муссолини: он разменял свое положение в соцпартии вовсе не на деньги, а на перспективную карьеру. Среди социалистов, выступающих за нейтралитет, — он один из многих. Среди тех, кто выступил за войну, — он первый. В газете «Аванти» он главный редактор, который должен советоваться с Балабановой. Теперь же у него появляется другая газета — новая, где Муссолини — царь и бог. Это его собственная газета. [302] Всего через месяц после скандальной статьи в «Аванти», 15 ноября 1914 года, вышел в свет первый номер нового издания «Пополо д'Италия» («Народ Италии»). Под броским логотипом две цитаты: «У того, у кого есть сталь, у того есть хлеб» (Бланки), «Революция — это идея, которая находит штыки» (Наполеон).

Всего за один месяц Муссолини поменял взгляды на противоположные по всем пунктам. Газета товарища Бенито поначалу называлась «ежедневная, социалистическая», но борется она именно против социалистов. В одном из первых номеров карикатура — человек топчет красное знамя. [303] Пропаганда войны ведется газетой весьма хитро — с помощью войны можно приблизить революцию и сделать Италию великой: «Наша интервенция, — поясняет Муссолини свою позицию, — имеет двойной смысл: национальный и интернациональный. Она направлена к распаду австро-венгерской монархии; возможно, что за ним последует революция в Германии и, в качестве неизбежного противодействия, русская революция. Короче, это шаг вперед на пути свободы и революции». [304]